Туфельки... Она ждала их долго.

Когда Ума начинала проситься выйти на балкон или кухню, я ей отвечала: "Посмотри, у тебя нет туфелек. Там ходят в туфельках - без туфелек нельзя". Я показывала ей на свои ноги в тапочках. Она опускала глаза на мои ноги, и желание больше не высказывалось - она соглашалась посидеть там на руках или в кресле. Через какое-то время она могла опять вспомнить о своем желании, но получала тот же ответ.

Схожая ситуация повторялась и на улице. Ума далеко не всегда хотела сидеть в коляске, она очень даже стремилась потрогать все своими руками и пройтись по улице, хотя ходить толком ещё и не умела. А я прогулку в то время рассматривала как некий отдых от её неуемной активности - внимание можно было уменьшить, и взглянуть на что-то другое кроме её вечно двигающейся фигуры. Беспокойный Дух был, наконец, привязан - и я смотрела на облака, летающих в небе птиц, завидовала их свободе.

Покупку её первых туфелек я оттягивала как можно дольше. Было очень даже хорошо понятно, что последует за этим. Моя свобода урежется, до совсем неприличных размеров - на небо я больше не посмотрю.

И хотя я предполагала, что Ума обрадуется туфлям, но к неё такой молниеносной реакции я все равно не была готова. Ведь она была такой маленькой, такое количество всяких желаний постоянно вертится в её голове - её мир изменчив. Но, оказывается, у неё была очень хорошая память.

Новые туфельки сопровождались моими словами: "Это туфельки для Умы. Теперь это твои туфельки". Рассматривала она их недолго. Её жест был понятен - перст указывал на балкон и кухню. Пришлось выполнять своё обещание - теперь дорога туда была ей открыта. Туфли одеты, первые шаги по запретной территории были сделаны, и с радостным возбуждением она начала исследовать руками то, что долгое время только видела.

Разумеется, теперь в коляске сидеть всю прогулку Ума не желала. Нужно было хотя бы где-нибудь остановится и походить. А спустя еще несколько месяцев Ума даже видеть коляску не хотела. Бежать - было её желанием. И скорость для такой малютки была немалая - пришлось её пыл укрощать ремешками, иначе просто невозможно удержать от вылета на дорогу, падения в овраг, яму и прочие опасности.

Ума училась в обратном порядке. Сначала был бег. Бег стремительный и безоглядный - она светилась от переполнявшего счастья. Спустя ещё несколько месяцев она, наконец, научилась ходить. Не бежать, а чинно шествовать, подражая походке взрослого, и изображая послушную девочку. Но долго приличной она быть не могла - легко срывалась на бег. И только ближе к трем годам она смогла укротить свой пыл до неподвижного стояния на одном месте в течение небольшого времени, и не потому что она решила что-то рассмотреть, а потому что двое взрослых остановились перекинуться словами.

Мне оставалось лишь с завистью смотреть на сидящих мам у подъезда, дети которых едва передвигали ножками, и копошились рядом с ним. В моей жизни такого момента предусмотрено не было. Я бежала в след своего ребенка многие километры. Когда Уме было что-то около годика - две автобусные остановки пробежать без отдыха было для неё нормой. В два года расстояние было уже значительным - пробегали по центру города несколько остановок.

Её бег всегда сопровождается смехом. Ума смеется от получаемого удовольствия. Рыба любит плавать, птицы любят летать, а Ума любит бежать.

Люблю ли я бежать? Нет! Я люблю танцевать, но не бегать. Бег для меня противоестественное действие - душа возмущена, а ноги вынужденно двигаются. И это теперь норма моей ежедневной реальности.

Но, кажется, у нас с ней все же есть общее - мы обе любим скорость. И мы хотим летать.

И я знаю, что у Умы должны быть самые красивые туфельки, какие только можно купить. Туфли, сандалии и ботиночки - это продолжение её тела. Они должны быть красивы и очень удобны.

Правда, и моя обувь должна быть не хуже.

Мы странная бегущая парочка, которую знает вся ближайшая округа и центр города. Нас все легко запоминают, уж слишком нестандартно наше поведение. Ума мчится впереди, а я за ней легким бегом.